Или хотя бы какому-то здравому объяснению.

«И в небе и в земле сокрыто больше...»

Майк выскочил из кабинета и зашагал по коридору. Новое здание управления, казалось, поглощало все шумы, но он все равно старался произвести как можно больше грохота.

«Жаль, здесь двери устроены так, что ими не хлопнешь в сердцах. А Шекспиру, будь он проклят, следовало бы не совать свой нос в чужие дела!»

Он прошел мимо стола дежурного, но курсант окликнул его:

— Э-э, детектив, вам тут звонила какая-то Вики Нельсон. Очень настаивала, чтобы вы проверили...

Селуччи поднял руку, прерывая на полуслове.

— Ты записал это?

— Да, сэр. Записка лежит у вас на столе.

— Значит, ты выполнил свою работу.

— Да, сэр, но...

— И лучше не указывай, как мне выполнять мою.

Курсант нервно сглотнул, его адамово яблоко заходило над тугим форменным воротничком.

— Понятно, сэр.

Мрачный как туча, Селуччи продолжил свой путь. Ему нужно было побыть одному, чтобы подумать. Только Вики ему сейчас и не хватало.

14

Генри вышел из душа и принялся хмуро рассматривать в большом зеркале свое отражение. Мелкие порезы и ссадины, полученные прошлой ночью, успели затянуться, остальные постепенно заживали, не суля ему особых неприятностей. Он размотал полиэтиленовый мешок, которым обернул повязку на руке, и осторожно потыкал пальцем марлю. Было больно и будет довольно больно, как он подозревал, еще какое-то время, но, если соблюдать осторожность, он мог действовать рукой. Прошло так много лет с тех пор, когда Фицрой получал серьезные ранения, что он уже с трудом вспоминал, как это все было.

Вампир повернулся боком и покачал головой. Почти все тело по-прежнему покрывали огромные расплывшиеся пятна синяков.

«Знакомый вид...» — подумал он.

Кончик копья угодил под правую руку и приподнял его из седла. Он повис на мгновение в воздухе, а затем под оглушительный рев толпы грохнулся на землю. Лязг доспехов, ударившихся об утрамбованную землю арены, эхом прозвучал у него в голове, болтавшейся в шлеме, как язык колокола. Он не имел бы ничего против падений, если бы только те не были такими чертовски громкими.

Он закрыл глаза. На секундочку, пока не стихнет весь этот шум...

Когда он снова открыл глаза, то увидел над собой лицо сэра Гилберта Толбойза, супруга его матери. «Откуда, черт побери, он взялся? — удивился Генри. — И куда подевался мой шлем?» Ему нравился сэр Гилберт, поэтому юноша попытался улыбнуться. Выяснилось, однако, что мышцы лица ему не подчиняются.

— Ты можешь подняться, Генри? Сюда идет его величество король.

Тревога в голосе Толбойза проникла в его сознание сквозь гул в ушах. Мог ли он подняться? Он сам точно не знал. Все тело болело, хотя ничего вроде сломано не было. Король, который будет недоволен, что его, Генри, выбили из седла, еще больше рассердится, если он и дальше будет валяться в грязи. Стиснув зубы, он позволил сэру Гилберту усадить себя, а потом с его помощью поднялся на ноги.

Юноша покачнулся, но кое-как устоял, даже когда лишился поддержки отчима. Сначала все поплыло у него перед глазами, потом он разглядел покинувшего ложу короля в великолепных одеждах из красного бархата, расшитых золотом. В приступе отчаяния Генри попытался собраться с мыслями. Он не пользовался благосклонностью отца с тех пор, как недальновидно дал понять, что считает королеву Кэтрин единственной истинной королевой Англии. Отец не разговаривал с ним, с тех пор как связался со своей потаскушкой-лютеранкой. Прошло уже три года, а французский двор все никак не мог успокоиться, гудел, как улей, разнося истории о старшей дочери Болейнов, Мэри, бывшей в свое время наложницей короля, а Генри до сих пор не верилось, что его отец действительно возвел на трон Анну Болейн.

К сожалению, король Генрих VIII именно так и поступил.

Благодаря Всевышнего, что доспехи не позволяют опуститься на одно колено — он сомневался, что сумеет подняться или, если на то пошло, грациозно упасть у его ног, — Генри отвесил поклон, как сумел, и ждал, что король заговорит первым.

— Ты держишь щит слишком далеко от корпуса. Держи его поближе, и тогда противник не сумеет обойти его своим копьем. — Королевские руки, сверкая золотом и драгоценными камнями, подняли его руку и прижали к боку. — Вот как нужно его держать.

Генри невольно поморщился, когда край нагрудника впился в особенно болезненный синяк.

— Тебе больно, да?

— Нет, сир. — Если бы даже он признался, все равно это делу не помогло бы.

— Ну, сейчас не болит, так заболит позже. — Король засмеялся низким горловым смехом, но тут же насупил золотисто-рыжие брови над глубоко посаженными крошечными глазками. — Мы недовольны лицезреть тебя на земле.

Ему предстояло ответить так, чтобы произвести впечатление. Генри облизнул пересохшие губы.

— Простите, сир. Я сожалею, что вы не были на моем месте.

Крупное лицо монарха побагровело.

— Ты желаешь видеть своего сюзерена сброшенным с седла?

Придворные вокруг замерли, затаив дыхание.

— Нет, сир, ведь если бы вы оказались в моем седле, то на земле лежал бы сэр Джон.

Генрих обернулся и бросил взгляд через арену на сэра Джона Гейджа, мужчину на десять лет его моложе, в полном расцвете сил. Король расхохотался.

— Да, ты прав, парнишка. Но молодожен не бьется на поединке из страха сломать свою пику.

Генри зашатался от шутливого удара по спине и едва не свалился, но сэр Гилберт украдкой поддержал его за локоть. Юноша смеялся вместе с остальными, ведь король Генрих изволил пошутить. И хотя он был рад, что вернул расположение отца, все, о чем он мог сейчас думать, это горячая ванна, в которой он смог бы понежить свои синяки.

Генри поднял руку.

— Чуть более худая, возможно, но определенно той же самой масти. — Поиграв мускулами плеча, он поморщился — дала о себе знать одна из ссадин. Раны, которые затягивались раньше в течение недель, а то и месяцев, теперь исчезали за несколько дней. — Хотя хороший набор доспехов вчера ночью здорово бы пригодился.

Вчера ночью... Он отнял у Вики и ее молодого приятеля больше крови, чем обычно получал за месяц. Эта женщина спасла ему жизнь, чуть не лишившись собственной, и Фицрой был благодарен ей, хотя теперь возникли новые трудности. Но этим новым трудностям придется подождать, пока он не разберется со старыми.

Он надел на запястье часы. 20:10. Возможно, Вики перезванивала, пока он был в душе.

Новых звонков не было.

— Превосходно. Норман Бердуэлл, Йоркский университет — и обещание перезвонить. Так звони же. — Он сверкнул глазами, глядя на телефон. Ожидание совершенно невыносимо, когда знаешь, что колдовская книга в чужих руках и скоро будет пущена в дело.

Генри оделся. Двадцать минут девятого. По-прежнему никаких звонков.

Телефонные справочники лежали в дальней кладовке, в коридоре. Он достал их на всякий случай. Ни одного Нормана Бердуэлла. Вообще ни одного Бердуэлла.

Первое сообщение, оставленное Вики на автоответчике, привязало его к квартире. Она ожидала, что он подождет дома ее второго звонка. Фицрой не мог уйти и предпринять собственные поиски. В любом случае это было бы бесполезно, раз она вышла на след.

Без четырех минут девять. Он успел собрать почти все осколки. Зазвонил телефон.

— Вики?

— Пожалуйста, не вешайте трубку. С вами говорит автомат...

Генри швырнул трубку с такой силой, что треснула пластмасса.

— Проклятье.

Он торопливо набрал номер Вики, выслушал ее автоответчик — уже третий раз после захода солнца, абсолютно ничего нового — и положил трубку на рычаг чуть более нежно. Телефон вроде бы работал исправно, пострадал лишь корпус.