Скорее всего, после прослушивания мне вряд ли удастся вызнать что-то очень важное и интересное. Но, попробовать стоило. Ибо в прошлый раз из-за неожиданности я успел только спрятаться за перегородку и не сориентировался для того, чтобы записать разговоры тех двоих.

Сейчас же подготовился тщательнее.

В принципе, почти все начальные действия к исполнению плана были совершены, и оставалось только ждать.

И я ждал.

Ждал, сидя в туалете бара и прислушиваясь к голосам в основном помещении. Разобрать что-то из произнесённого что Игнатом, что учителем, представлялось затруднительным.

Мой мозг распознавал лишь какие-то отдельные слова и общую интонацию. Без деталей.

Хотя — это ничего. Для меня было главным распознать, когда Игнат останется один, и в этот момент выйти наружу.

Но учитель не уходил.

Наоборот, кажется, что он лишь сильнее втягивался в общение с Игнатом и хотел остаться подольше.

Вот же чёртов ублюдок. Ты заставляешь меня сидеть на унитазе уже пятнадцать минут, будто я какой-то ребёнок с несварением желудка. Это злит.

Злит, но также я и прекрасно понимаю, что он просто не может засиживаться здесь, потому что к нему домой может вернуться Анна. И хотя Екатерина ни за что её не отпустит, он-то этого не знает. Не знает, а посему должен лично присутствовать по возвращении блудной дочери.

От скуки я водил пальцем по узорам на стене и чуть слышно матерился.

— Да когда же ты свалишь, уе…

У-у-у-ить! — шмыгнула дверь и я притих. Выпрямился на унитазе и задержал дыхание. Стал смотреть в прорези между кабинками.

Он медленно прошагал сначала до первой кабинки, но почему-то передумал и вошёл прямо в ту, что располагалась сбоку от меня. Я притворно покашлял, чтобы известить о своём присутствии.

Услышав меня, покашлял и он.

Мне показалась, что в звуках, издаваемых им, слышалась некая ирония. Будто он насмехается надо мной, уже около двадцати минут сидящим в туалете.

Если бы я мог, то вышел бы из кабинки и разбил его наглую рожу прямо о сверкающий бочок.

Но, увы…

Закончив со своими делами, учитель ополоснул руки и вышел из туалета. Ещё не отойдя на большое расстояние, он произнёс:

— Ладно, мне пора. Пойду я.

Ну слава Богу!

Игнат ответил ему что-то невнятное, а потом скрипнула дверь.

Ради приличия я просидел в туалете ещё несколько минут, и лишь потом осторожно выбрался наружу. В помещении бара обнаружил лишь Игната, который, уже заметно опьянев с того момента, как я видел его в последний раз, сгорбившись сидел на стуле.

— О-о-о! — чуть ли не пропел он. — Ну наконец-то! Что-то ты друг з…засиделся там. Живой?

— Живой-живой. Хотя и тяжко пришлось, не спорю.

— Спасибо, что живой… — Игнат посмотрел на меня пьяный прищуром. — Жаль, что не вышло познакомить тебя с другой дяди… он классный. Очень классный… вы бы отлично поладили.

Ага. Просто прекрасно бы поладили. Я до сих пор в восторге от нашей первой встречи…

— Он спрашивал про тебя. — заявил Игнат.

Меня обдало жаром и я спросил:

— Что спрашивал?

— Да так… ничего особенного. Чисто из вежливости и любопытства, кто это там в туалете восседает.

Ох, господи. Ложная тревога…

— Понятно.

— Чёрт… теперь и у меня живот закрутило. — Игнат начал гладить себя круговыми движениями. — Это мы с тобой вдвоём что-то несвежее съели?

— Так может это из-за алкоголя?

— Не-е-е. Исключено. Точно нет.

— Алкоголика ответ.

Пока Игнат отсутствовал (по ненадуманной, как некоторые, причине), я слушал аудио, которое тайно записал мой телефон. Слушал на перемотке, через наушники.

На нём не было ничего интересного от слова совсем. Они общались о какой-то отвлечённой ерунде, обсуждали дядю, оценивали алкоголь. В общем, о том, о чём обычно беседуют подобные аристократы тела.

В какой-то момент учитель и правда поинтересовался обо мне, и Игнат, храни его зелёный змий, не выдал абсолютно ничего, что могло бы мне угрожать. Произнёс лишь моё имя, умалчивая даже фамилию.

Впрочем, он и правда вряд ли её помнил…

Хотя нет… кое-что занятное, всё-таки, услышать мне удалось. Учитель мимоходом обмолвился о том, что у него сегодня намечается интересная ночь. И именно для этого он решил прихватить у Игната алкоголь.

На расспросы о том, что именно готовится — учитель смолчал.

Ох, да… как же ты прав, дорогой. Сегодня ночка у тебя и правда выйдет до боли интересной. Правда… не особо приятной. По крайней мере для тебя уж точно. Для меня — наоборот.

Я ещё некоторое время пообщался с Игнатом, и когда тот совсем напился, уснув прямо за барной стойкой, уткнувшись головой в тарелку с закусками, уехал. По пути, кроме престарелой горничной, не встретил никого. Пронесло.

Как только выехал за ворота поместья, тут же позвонил Фёдору, чтобы тот подъезжал к назначенному месту. Также он должен был прихватить с собой и Иисуса. Может, ещё кого-то из бойцов. В принципе, много человек для дела не требовалось.

То самое общежитие, где учитель тиранил своих учеников, находилось на другом конце города, посему ехать пришлось почти час.

Фёдор, так как он двигался по объездной трассе, добрался чуть раньше.

Мы припарковали машины в самом неприметном месте, почти в километре от общежития, и пошли на дело.

— О, Четвёртый, а ты что тут забыл? — удивился я, увидев жениха Сони, вылезающего из машины.

— Твоя сестрёнка сегодня занята подготовкой к экзамену, а тренировки уже кончились. Так что…

— Ну понятно. Скучно стало.

Геннадий улыбнулся и качнул головой.

— Смотри, не накосячь. Тебе Фёдор весь план расписал?

— Я ему два раза всё повторил. — подтвердил Фёдор.

— Надеюсь на твою память, зятёк…

— Не беспокойтесь, сэр-мистер деверь. Я не подведу. — Четвёртый отдал честь.

У Иисуса спрашивать по поводу плана не стал. Этот молчун знал его даже лучше, чем я. Не даром же он принимал активное участие в его разработке…

Мы остановились возле одинокого дерева в узеньком дворе, дабы перекурить. Иисус никогда не отправлялся на такие ответственные задания, предварительно не прогнав хотя бы одну сигаретку.

— Как думаете, получится? — поинтересовался я у парней.

— Готовимся к худшему, надеемся на лучшее. — деловито произнёс Фёдор и поскрёб щетинистый подбородок.

— Я оцениваю успех операции процентов на восемьдесят. — заявил Иисус, стряхивая пепел.

— Видимо, всё и правда должно пройти хорошо. Если даже такой пессимист…

— Я реалист. — перебил Иисус.

— Нет, ну какой же всё-таки ублюдок этот учитель… — ярился Четвёртый. — Так жестоко поступать с теми, кто… будь моя воля, я бы ему самолично шею свернул, без всех этих хитрых планов.

— Увы. — развёл я руками. — Я бы тоже не прочь. Как в детстве, знаешь? Кто победил в честной драке — тот и прав.

— Во-во. — кивнул Четвёртый. — Я поэтому и был правым всё детство. А теперь…

— А теперь левый, что ли? — сострил Иисус.

Ну всё. Если Иисус в таком настроении — это отличный знак. Мы не проиграем…

— Так, ну всё, парни. — Иисус потушил бычок о дерево и метко швырнул его прямо в урну, что стояла метрах в пяти. — Пора.

Четвёртый выпрямился, словно курсант на параде, и пошёл в противоположную от нас сторону. От него требовалось немногое. Подогнать машину в нужное время, при этом не засветив её перед камерами, и подобрать «груз».

Номера мы на всякий пожарный заклеили изолентой.

На улице уже давно стемнело, так как время близилось в десяти вечера, с северо-востока поддувал неприятный ветер и царапал уши. Мы, озираясь, дошли до ворот и оглядели периметр.

— Вон за тот валун лучше не заходить. Примерно у него начинается зона видимости ближней камеры. — сказал Фёдор.

— Ты как это понял…? — удивился я.

— Опыт… — самодовольно произнёс Фёдор и усмехнулся. — У нас в поместье точно такие же стоят.

— А…

— Что делать, если он не захочет идти так далеко? — резонно поинтересовался Иисус.