— Оставь в покое мою подготовку. Эта чертова штуковина доставлена мне через специального посыльного сегодня утром.

— Специальный посыльный? А вам это не кажется несколько странным?

Кэнтри раздраженно фыркнул.

— Наше дело — не спрашивать, почему...

Остальная часть цитаты утонула в пронзительном звонке телефона, и Вики, беззвучно, одними губами произнеся: «Я выйду сама», повернулась и направилась к двери.

Выйдя на улицу, она оглянулась на здание главного управления и тряхнула головой. «У меня неприятное предчувствие по поводу всего этого. Но почему?»

Иногда такие вот банальные фразы в точности отражают существо вопроса.

8

— Вы нашли ваши бумаги?

— Бумаги? — спросил Селуччи, придерживая дверь в ресторан.

— Бумаги, за которыми заходила в музей ваша кузина. — Доктор Шейн покачала головой, заметив непонимающее выражение его лица. — Вы позвонили ей вчера, просили проверить, не оставили ли их в музее после работы...

Тут до Майка наконец дошло.

— Ах, ну конечно. Моя кузина. И эти бумаги. — Он задумался, оставила ли Вики его в полном неведении умышленно, или просто ей не пришло в голову сообщить об этом, в связи с тем, что у них сложились новые взаимоотношения. — Я их нашел в тот же вечер у себя в кабинете. Думаю, что должен был дать вам знать об этом. — Он послал спутнице одну из своих неотразимых улыбок, про себя решив, что позже непременно следует серьезно побеседовать с Вики. — На самом деле я позвонил вам, чтобы пригласить пообедать вместе.

Спутница не казалась ему очарованной, но не выглядела и совсем уж равнодушной.

Селуччи не беспокоился, как пройдет предстоящий вечер. Рэйчел Шейн, возможно, владеет информацией, которая помогла бы ему найти и схватить эту мумию. А это означало, что ему следует расспросить ее, но при этом он не мог задавать прямые вопросы, так как она захочет знать, в чем дело, но не мог же он рассказать ей об этом!

— Послушайте, дела обстоят следующим образом: мумия, убившая доктора Ракса, теперь свободно разгуливает по городу, и для ее поимки нам необходимо кое-что узнать от вас.

— А откуда эта мумия появилась?

— Из саркофага, который стоял у вас в лабораторном зале.

— Но ведь я уже говорила вам, что он оказался пустым.

— Мумия поработала над вашей памятью.

— Простите, официант, не можете ли вы позвонить 911? Я обедаю с сумасшедшим".

Вот как бы все было. Нет. Рассказать ей об этом — значит отказаться от единственного источника информации, который у них остается. Ученый, обладающий опытом извлечения информации из осколков костей и обломков керамики, просто не в состоянии поверить, что какие-то древние останки, ожив, встали из гроба и совершили убийство, на основании утверждений некого детектива из отдела убийств, смелых предположений ехидного частного следователя и... ну, как бы это помягче выразиться, автора любовных романов. Доктору Шейн необходимо предъявить доказательства, а у него их попросту не было.

Если ей все рассказать, он наверняка лишится возможности когда-либо снова с ней увидеться, но, учитывая то обстоятельство, что четыре человека уже мертвы, то, что Рэйчел думает лично о нем, не столь уж и важно.

Если принять в расчет эти обстоятельства, он нуждается в информации и должен использовать интерес нему доктора Шейн — или, если выражаться более точно — ее представление о его заинтересованности в ней, — чтобы добыть эту информацию. Когда-то он наблюдал, как Вики досуха выжала все, что ей было нужно, из какого-то мужчины, проведя с ним два часа, хлопая ресницами и прерывая время от времени его рассказ восторженными возгласами: «Неужели все действительно так и было?» Он не стал бы опускаться столь низко, и если бы даже вздумал так поступить, то не с Рэйчел Шейн, которая заслуживала лучшего к себе отношения. Если будет угодно Господу, у него еще появится возможность как-нибудь поговорить с ней по этому поводу. В другой раз.

Во время обеда Селуччи не испытывал затруднений, расспрашивая спутницу о ней самой и ее работе. Полиция уже давно научилась использовать человеческое стремление к самовыражению, и каждый год немалое количество правонарушений раскрывалось именно потому, что преступник просто не мог дольше молчать и выкладывал буквально все. Также не составило трудности направить беседу в русло Древнего Египта.

— У меня создалось впечатление, — сказала женщина, когда официант расставлял на столике десерт и кофе, — что мне следовало сообщить вам только свою фамилию, должность и номер социальной страховки. С тех пор как я защитила диссертацию, меня никогда в жизни так подробно не расспрашивали.

Майк раздраженно отмахнулся от вечно мешающей ему, падающей на лоб пряди, лихорадочно раздумывая, что бы такое сказать в ответ. Возможно, он пытался копнуть слишком глубоко. И, может быть, не проявил той искусности, которую следовало бы ожидать. Желание быть честным боролось в его душе с необходимостью хитрить.

— Я просто обрадовался, что можно не говорить полицейской работе, — пояснил он ей наконец.

Темная бровь взметнулась вверх.

— Знаете, почему-то я вам не верю, — промолвила Рэйчел Шейн, рассеянно размешивая сливки в кофе. — Вы пытаетесь что-то выяснить, что-то очень важное для вас. — Подняв голову, она посмотрела прямо ему в глаза. — Вы бы узнали это намного быстрее, если бы прямо спросили меня. И тогда могли бы считать, что не зря провели вечер.

— Я и так не считаю, что вечер проведен зря, — запротестовал Селуччи.

— Ах, вот как. Стало быть, вам удалось выяснить то, что вы хотели узнать.

— Черт побери, Вики, не перевирай мои слова!

Теперь уже выгнулись обе брови, их движение лишь подчеркнуло воцарившееся молчание.

«Я сказал „Вики“. Ох, ну надо же так проколоться!»

— Это давняя коллега. Мы невероятно часто с ней спорим, поэтому неудивительно, что я к своему протесту добавил ее имя.

Однако брови Рэйчел Шейн оставались в том же положении.

Он вздохнул и развел руками в знак капитуляции.

— Рэйчел, простите меня. Вы были правы. Я действительно нуждаюсь в информации, но не могу сказать почему.

— По какой, собственно, причине? — Брови женщины опустились, но тон оставался решительно холодным.

— Это может поставить вас в весьма опасное положение. — Майк ожидал от нее протеста и, когда его не последовало, осознал, что на самом-то деле ожидал протеста от Вики.

— Связано ли это со смертью доктора Ракса?

— Только косвенно.

— Я думала, что вас сняли с расследования этого дела.

Селуччи пожал плечами. Что бы он ни сказал в ответ на эти слова, все привело бы к появлению в голове его спутницы новых идеи, и если бы он рассказал ей о том, что нанял Вики для продолжения расследования — уж не говоря о сверхъестественных свойствах ее закадычного друга, — это могло привести только к дальнейшему осложнению ситуации.

— Вы знаете, что я готова помочь всем, чем смогу.

Большинство людей, с которыми в жизни встречался Майк Селуччи, разделяли понятия «человек» и «полицейский» на две очень аккуратные и совершенно различные дефиниции. Некие тонкие нюансы в голосе и в поведении дали понять, что Рэйчел Шейн закрыла первую и открыла вторую.

Она продолжала воспринимать его как офицера полиции в течение всей оставшейся части вечера, и, когда Майк подвез ее к дому, ему ничего не оставалось, как только смириться с этим. Хотя он чувствовал себя так, будто успешно окончил начальный курс археологии, но что касается свидания, то вряд ли можно было сказать, что оно прошло успешно. Очевидно, у нее не было намерения пригласить его к себе домой.

— Спасибо за обед, Майк.

— Всегда рад. Могу ли я позвонить снова?

— Вы этого хотите? Тогда послушайте, что я скажу вам. — Женщина окинула его испытующим взглядом. — Когда решите, что хотите видеть меня, а не заместителя хранителя отдела египтологии Королевского музея Онтарио, ну и откажетесь от скрытых проектов, я подумаю об этом. — Наградив его через плечо беглой полуулыбкой, она вошла в подъезд.