— Саша, скажи, а чем ты собираешься заниматься после войны? Парень, уставившись в пол, молча пожал плечами. «Мальчишка, какой же он еще мальчишка!» — подумалось Сталину. — Вот товарищ Миль очень хвалил тебя. Сказал, что тебе нужно учиться, что из тебя может вырасти отличный авиаконструктор. С Ленинградского фронта на тебя пришла характеристика. Тоже хвалят, говорят летчик отличный, знающий. Иосиф Виссарионович говорил вкрадчиво, как с маленьким ребенком. — Война закончится, захочешь ты поступить в институт или в военное училище и как ты это сделаешь без аттестата. Да и просто, как ты будешь жить мирной жизнью, не имея представления о стране, в которой живешь, о людях вокруг тебя? Парень шмыгнул носом, не зная, что ответить и сгорая от стыда. — Ладно, я подумаю над твоей просьбой. А сейчас иди, подожди в приемной. Мы тут еще посовещаемся еще, и тебя отвезут в госпиталь.
Сашка встал и, стесняясь поднять взгляд, поплелся из кабинета. Закрывая за собой дверь, он опять услышал дружный хохот и поймал на себе удивленный взгляд Поскребышева, недоумевающего, что могло так рассмешить людей, находящихся сейчас у Хозяина.
XIX
Комиссию пришлось проходить не в своем госпитале, а в госпитале ВВС, куда его и привез в сопровождении сержанта госбезопасности Сашкин старый знакомый Михалыч. Сержант передал документы и самого Сашку местному особисту и быстренько испарился, сообщив только, что машина будет ожидать товарища лейтенанта, чтобы отвезти обратно, столько, сколько нужно. Местный лейтенант госбезопасности, представившийся Виктором, сопроводил парня до кабинета ВВК и скрылся за дверью с его бумагами. А Сашка, поежившись под внимательными взглядами летчиков, спрятался за обгоревшим капитаном.
Возле кабинета, в котором разместилась военно-врачебная комиссия ВВС РККА, с утра царила суета. Кто-то нервно вышагивал по коридору, ожидая своей очереди, кто-то наоборот отирал спиной стены, а кто-то был излишне разговорчив, сыпля несмешными шутками или рассказывая не очень правдоподобные истории. Здесь все друг друга знали, все друг другу примелькались за время лечения. И когда к ним в сопровождении госпитального особиста присоединился незнакомый молодой паренек с рябым лицом, знаками различия лейтенанта ВВС, совершенно не соответствующими возрасту, и что еще удивительнее с Орденами Ленина и Красного знамени на груди, над которыми поблескивала Звезда Героя, все тут же обратили внимание на него. Кто-то из очередников даже удивленно присвистнул. Мгновение и тишина, повисшая в коридоре с появлением Сашки, опять заполнилась гомоном. Ну, появился новый человек и появился, мало ли откуда он? А то, что награжден- так война сейчас. Правда, с такими наградами!.. Так что волей неволей окружающие приглядывались к пареньку, ну а Сашка исподволь разглядывал народ в очереди.
Летчики, как летчики. Самые обычные, точно такие же, как и в 154-ом истребительном. И разговоры у них в основном об авиации, о самолетах и воздушных боях, где они, конечно же, всех побеждали и если бы не нелепая случайность, то в госпитале никогда бы не оказались. По крайней мере, так можно было подумать по рассказу юного младшего лейтенанта, который отчаянно жестикулируя, излагал таким же молодым младлеям свою версию попадания в госпиталь. Сашка особо к разговору не прислушивался, мысли больше крутились вокруг комиссии и допуска к полетам. Чувствовал он себя отлично, полностью здоровым! Но мало ли что могут придумать врачи, чтобы не пустить его летать? Да и не исключено, что где-нибудь в документах стоит пометочка, поставленная по приказу товарища Сталина, чтобы придержать попаданца на земле, во избежание опасностей.
— Балабол… — раздалось тихое бурчание со стороны капитана.
— Что, простите? — Сашка вынырнул из размышлений. Капитан смотрел на парня тяжелым взглядом. Вся правая сторона его лица была изуродована багровым ожогом, уходящим по шее под гимнастерку. Безволосая голова также была вся покрыта рубцами. Один глаз слезился. Смотреть на летчика было бы неприятно, если бы Сашка и сам совсем недавно не ходил примерно с таким же лицом. Только ему повезло больше, шрамов не осталось. А вот капитану не повезло.
— Клоун, — капитан мотнул головой на младлея и поморщился, — все врет!
— Почему Вы так думаете? — Сашке был рад отвлечься от пустых тревожных мыслей.
— Потому, — капитан явно был не в духе, — ты же опытный, — он покосился на награды парня, — сам понимаешь, так не бывает.
— Да я не прислушивался, — пожал плечами Сашка. Даже если парень и приукрасил что-то, какая разница. Каких только неправдоподобных историй он не наслушался во время своей краткой командировки на фронт. Особенно, когда летчики начинали распускать перья перед Зиной с Идой. Капитан замолчал и насупился, как воробей. Но видимо любопытство, все-таки взяло свое:
— За что Звезду получил?
Сашка махнул рукой:
— Да так. Повезло просто, — он не знал, что еще сказать. Подписку никто не снимал.
— А Знамя тоже повезло? — криво усмехнулся капитан.
— А Знамя вообще случайно получилось.
— Ну-ну, — протянул капитан, — случайно… Тут открылась дверь кабинета и симпатичная медсестра выкрикнула:
— Коротков!
Капитан как-то со всхлипом вздохнул и отлип от стены.
— Извини, брат. Меня зовут.
Не было его минут двадцать. Вдруг дверь резко распахнулась, и появился возбужденный капитан:
— Окопались тут, крысы! Да я товарищу Калинину писать буду! Меня, боевого летчика, списывать!!! А воевать кто будет?! Эти что ли?! — и он махнув рукой в сторону группки младлеев, с силой хлопнул дверью. Постоял задумчиво, раскачиваясь с пятки на носок, развернулся и опять открыл дверь в кабинет: — Извините, погорячился! Проходя мимо Сашки, капитан остановился: — Видишь, что! Списали! Подчистую комиссовали! Ладно, бывай лейтенант, — и капитан, прихрамывая, побрел по коридору. А в это время давешняя медсестричка уже кричала:
— Стаин!
Сашка выпрямил спину и на негнущихся ногах зашел в кабинет, где с удивлением увидел Царькова:
— Аристарх Федорович?!
Профессор улыбнулся:
— Александр, неужели Вы подумали, что я брошу своего самого геройского и талантливого пациента? Итак, товарищи, лейтенант Стаин. Поступил в состоянии средней тяжести. Обморожение лица второй степени, сквозное пулевое ранение брюшной полости, внутренние органы не повреждены, ну и проникающее ранение верхней трети левого плеча без повреждения кости. В рубашке родился молодой человек…
Вот и закончилась его госпитальная жизнь. На руках справка о ранении и отпускной билет на две недели, по истечению которых он должен будет явиться к месту службы. Ха! Как бы ни так! Завтра же! Будет он еще баклуши бить две недели! Дел невпроворот, да и соскучился он по Никифорову, по курсанткам, да и по настоящему нормальному делу. Надо, наконец-то, определиться с теми, кто продолжит обучение, как летный состав, а кто в технические службы уйдет. Отобранных для летной работы ждет жесткая проверка органами НКВД, а потом на базу, на тренажеры.
Петр сразу после возвращения из Волхова навестил Сашку в госпитале, поделился новостями, ну и высказал свое категорическое «фи» за то, что парень не взял друга с собой на фронт. И объяснения, что решение принималось быстро, что кому-то надо было остаться учить курсантов, Никифоровым отбрасывались, как не существенные. Было видно, Петька обижен. Правда, долго обижаться у него не получалось, натура не та, и уже к окончанию посещения все обиды отошли на второй план. Сашка еще раз озадачил Петра отбором кандидаток, на что получил ответ, что такое распоряжение давно уже получено сверху, и отрабатывается всеми инструкторами, которые ждут только его — Сашку. Ибо сказано было, что окончательное решение принимать ему. А еще Никифоров снял груз с Сашкиной души рассказом об эвакуации вертолета в Люберцы.
Оказывается, процесс транспортировки был отлажен еще в Кубинке при переброске материально-технической базы на 290-й завод, где теперь располагалось КБ Миля. К аэродрому кидалась железнодорожная ветка, благо и там и там, тянуть было совсем недалеко. Затем рылся ров в который укладывались рельсы и подавалась четырехосная платформа. По балкам на подколесных катках закатывался вертолет со снятыми предварительно лопастями, домкратился, катки и балки убирались, и вертолет железной дорогой отправлялся к месту назначения. Просто, как все гениальное. Так что сейчас все машины находились в спешно возведенных для них ангарах на территории хорошо охраняемого войсками НКВД завода. Там же расположились и курсы, под которые были выделены нормальные помещения. А самое главное, что на курсах теперь преподает сам Михаил Леонтьевич! В общем, из-за своего ранения Сашка пропустил много интересного и важного. Ничего, наверстает. Главное, военно-врачебная комиссия дала добро на прохождение дальнейшей службы без ограничений.