— За обедом?

«Что ж, отдал пенни, отдашь и фунт, как говаривала бабушка».

— Ага, за обедом, знаешь, это когда садишься за стол вечером и набиваешь желудок едой.

— Хм, значит, речь об обеде. Почему сразу не сказала? — Вики поняла по его голосу, что он усмехается, и ее губы тоже изогнулись в улыбке. Майк Селуччи был единственным из всех, кого она знала, настроение которого менялось так же быстро, как ее собственное. Наверное, поэтому... — Платишь ты? — А еще этот негодяй на редкость прижимист.

— Почему бы нет? Я запишу стоимость обеда как деловые издержки, консультация с лучшим специалистом в городе.

Ее собеседник хмыкнул.

— Много же тебе понадобилось времени, чтобы это вспомнить. Зайду за тобой около семи.

— Буду ждать.

Вики повесила трубку, подпихнула очки на переносице и поинтересовалась у самой себя, что это она, интересно, делает. Во время разговора — ладно, во время словесной перепалки, служащей им вместо разговора, — ей показалось, будто последних восьми месяцев и всех ссор до этого вообще не было. А может быть, дело в том, что их дружба настолько сильна, что способна возобновиться как ни в чем не бывало. Или другой вариант — может быть, ей наконец-то удалось справиться со своей жизнью.

— Надеюсь, я не откусила больше того, что могу прожевать, — пробормотала она пустой квартире.

3

Качнувшись вправо, чтобы не быть раздавленным набитым рюкзаком, Норман Бердуэлл налетел на коренастого юношу в кожаной куртке с надписью «Университет Йорка» и снова оказался в коридоре перед лекционным залом. Покрепче обхватив пластиковую ручку чемоданчика-дипломата, он расправил узенькие плечи и сделал новую попытку. Норман часто думал, что хорошо бы заставить студентов, выходящих из зала, двигаться чинными рядами, придерживаясь левой стороны, дабы правые створки дверей были свободны для тех, кто пришел на следующую пару пораньше.

Проскользнув между двух девиц, которые, не замечая Нормана, продолжали обсуждать дискриминационную несправедливость противозачаточных средств, он прошел в зал и направился к своему месту.

Бердуэлл любил приходить заранее, чтобы сесть точно посредине в третьем ряду, на своем счастливом месте. Это началось с тех пор, как на первом курсе он написал здесь превосходную работу по математике. Сейчас Норман пришел на эти занятия по социологии, потому что как-то подслушал в кафетерии двух качков, утверждавших, что это отличный способ знакомиться с девчонками. Пока удача ему не обломилась. Поправив новый кожаный галстук, он пожалел, что не купил еще и куртку той же фирмы.

Когда он усаживался на свое место, его дипломат застрял меж спинок стульев второго ряда. Норман наклонился, чтобы высвободить чемоданчик, но тут из его нагрудного кармана выскочила и покатилась вниз шариковая ручка.

— Вот дерьмо, — пробормотал он, опускаясь на колени. В последнее время он пробовал ради эксперимента сквернословить, надеясь, что это придаст ему вид мачо. Пока без видимых успехов.

О том, что прячется под сиденьями стульев в лекционных залах Йоркского университета, ходили легенды, но все, что нашел Норман (не считая своей новой ручки, которую ему было бы жаль потерять), — это аккуратно свернутый экземпляр вчерашней газеты. Пристегнув ручку обратно к карману, где ей следовало находиться, Норман развернул на коленях газету. Профессор, как он знал, все равно опоздает минут на пятнадцать, так что времени просмотреть комиксы было более чем достаточно.

«ПО ГОРОДУ РАЗГУЛИВАЕТ ВАМПИР!»

Дрожащими руками Норман Бердуэлл перевернул страницу.

— Позырь на Бердуэлла. — Молодой человек с мощным загривком саданул под ребро своего соседа. — Выпучил глаза, как настоящий баран.

Потирая ушибленные ребра, жертва нежной доверительности уставилась вниз на одинокую фигуру в третьем ряду.

— А ты откуда знаешь? — хмыкнул он. — Баран или козел — разницы между ними никакой.

— Я не знал, — шептал Норман, глядя на черные газетные буквы. — Клянусь Богом, я ничего не знал. Это не моя вина...

Он... нет, оно сказало, что ему нужно подкрепиться. Норман тогда не поинтересовался, где или как. Теперь он сам себе признался, что ему просто не хотелось этого знать. «Только чтобы тебя никто не видел», — это было его единственное наставление.

Парень оторвал влажные ладони от газеты и поднял их, произнося молитву:

— Больше никогда, обещаю, больше никогда!

Прозвучал гонг, извещая, что готов очередной заказ пекинской утки, и, пока звон разносился по ресторану, не мешая тихим разговорам, происходящим в разных концах зала по меньшей мере на трех языках, Вики поднесла ко рту ложку остро-кислого супа и задумчиво уставилась на Майка Селуччи. Первые полчаса ее бывший напарник вел себя как... ну ладно, почти как истинный джентльмен, и она поняла, что с нее хватит.

Проглотив ложку супа, Вики улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой, означавшей «не вешай мне лапшу на уши, приятель, я тебя раскусила».

— Итак, ты все еще держишься за ту смехотворную версию с «ангельской пылью» и когтями Фредди Крюгера?

Селуччи бросил взгляд на часы.

— Тридцать две минуты и семнадцать секунд. — Он уныло покачал головой, отчего густые каштановые кудри упали ему на глаза. — Поспорил с Дэйвом, что ты не продержишься и получаса. Из-за тебя, Вики, я только что проиграл пять баксов. Ну скажи, разве друзья так поступают?

— Не пытайся меня разжалобить. — Она принялась гонять кусочек зеленой луковки по краю тарелки. — В конце концов, я плачу за обед. А теперь отвечай на вопрос.

— Я-то думал, тебе доставляет удовольствие моя компания.

Вики ненавидела, когда тон Селуччи приобретал саркастические нотки. И то, что она не слышала его голоса последние восемь месяцев, не умалило ее раздражения.

— Если ты немедленно не ответишь на вопрос, я не знаю, что с тобой сделаю.

— Черт возьми, Вики. — Он швырнул ложку на стол. — Неужели обязательно обсуждать это за едой?

Еда тут была абсолютно ни при чем, прежде они обсуждали за столом все дела, которые вели вместе или порознь. Вики отодвинула пустую тарелку в сторону и оперлась подбородком на сплетенные пальцы. Вполне возможно, что сейчас, когда она не имеет больше отношения к полиции, Майк не станет обсуждать с ней убийства. Возможно, но маловероятно. По крайней мере, она надеялась, что это маловероятно.

— Если ты посмотришь мне прямо в глаза, — тихо произнесла она, — и скажешь, что не желаешь обсуждать со мной дело, я отстану.

Строго говоря, Селуччи знал, что ему следует поступить именно так — посмотреть ей прямо в глаза и сказать, что он не хочет это обсуждать. Бюро криминальных расследований не одобряло, когда его работники не умели держать язык за зубами. Но Вики когда-то была одной из лучших: три быстрых повышения в чине и два отличия, отмеченных в приказе, и, что более важно, ее послужной список раскрытых преступлений был почти самым длинным в конторе. Честность принуждала его признать, хотя признавал Майк это молча, про себя, что статистика ее послужного списка не уступала его собственной, хотя работал он на три года дольше. «Так неужели я должен отказаться от такой помощи? — спрашивал он себя во время затянувшейся паузы. — Неужели не воспользуюсь талантом и умением только из-за того, что обладатель этих талантов и умения стал гражданским лицом?» Принимая решение, Селуччи постарался отбросить личные чувства.

Он посмотрел ей прямо в глаза и тихо сказал:

— Ладно, гений, у тебя найдется лучшая версия, чем наркотики и когти?

— Худшую версию трудно придумать, — презрительно хмыкнула она, откидываясь на спинку стула, пока официантка расставляла блюда с горячей пищей.