Для Фицроя то был самый удивительный поступок, который он когда-либо наблюдал за четыреста пятьдесят с лишним лет своего существования в человеческом мире.

Однако ныне детектив превзошел самого себя.

Сержант Майкл Селуччи был физически очень сильным человеком. Его сила духа, его смелость поистине восхищали Фицроя. Простой смертный сказал ему, вампиру: «Я этого не позволю!» И ведь детектив прекрасно знал, что у него нет ни малейших шансов выжить в схватке с Генри, единственное, что он может, – это заставить себя выслушать.

Перед Фицроем стоял человек, со всеми своими недостатками и несомненными достоинствами, и вампиру стало стыдно, что он начал о них забывать и ему еще раз нужно было об этом напомнить.

Все еще не отрывая взгляда от Генри, Вики вспомнила то же, что и вампир, и почувствовала то же самое, что и он. Впервые в его присутствии ее заставили подумать о ком-то другом. Острый стыд пронзил сердце женщины, когда, отведя взгляд от Фицроя, она в ужасе уставилась на пульсирующую на шее Майка вену.

Селуччи почувствовал, что они капитулируют, и опустил руки. Очень вовремя! Еще секунда, и он бы не выдержал. Детектив еле держался на ногах. В воздухе еще чувствовалось напряжение, но, как ни странно, исходило оно не от вампиров.

– Мне кажется, мы забыли, – произнес Майк так тихо, что его голос стал почти неузнаваем, – что обладание силой подразумевает ответственность за ее применение.

– Думаю, я действительно забыла, что это значит.

Без сомнения, этот голос принадлежал его подруге, но в нем будто бы что-то надломилось.

– Это относится и ко мне. – К изумлению детектива, Генри, человек... ну, существо, которое, как неожиданно вспомнил Селуччи, он когда-то несомненно уважал и к которому испытывал несомненную признательность, протянул ему свою бледную изящную руку. – Я должен извиниться перед вами, детектив. Я бы очень хотел пообещать вам, что сегодняшний инцидент никогда больше не повторится, но опасаюсь это делать. Могу лишь заверить вас, что в будущем я постараюсь держать себя в руках.

Рукопожатие Фицроя было холодным как лед. Таким же холодным было и рукопожатие Вики.

В следующую секунду Генри захлопнул за собой дверь лифта.

– Где мы сейчас?

– На первом парковочном уровне. Наш фургон – на втором. Тебе он сегодня еще понадобится?

Селуччи еле стоял на ногах, пот заливал глаза, колени дрожали. Он позволил себе опереться на плечо Вики, почти полностью повиснув на ней.

– Бери на здоровье. Сейчас я даже и парковки-то не найду!

– Я подброшу тебя.

– Спасибо...

Воздух на парковке был влажным, душным и прохладным – ведь она располагалась под землей. Тут не было даже кондиционера. И Селуччи поймал себя на мысли, что думает о склепах и заброшенных кладбищах.

– Вики, что я только что сделал?

– Я бы сказала, что ты одним ударом разрушил вековую башню.

– Я не говорю о физических действиях...

Женщина вздохнула, что было абсолютно несвойственно для вампиров, которые, как известно, дышат иначе, чем смертные.

– И я не об этом. Ты открыл нам глаза на собственную ограниченность.

Майк остановился и внимательно посмотрел на подругу.

– Попытайся выражаться чуть яснее.

– Все очень просто: показал нам, что мы ведем себя как парочка выживших из ума идиотов.

– Ну, я и раньше утверждал нечто похожее, только ты ведь меня не слушала. Что же изменилось на этот раз?

– На сей раз...

Вики остановилась, встала на носки и погладила его по щеке.

– На сей раз Генри услышал тебя.

Она порывисто обняла детектива, положила голову ему на грудь и почувствовала себя под защитой его силы, силы его жизни, его духа.

– Я люблю тебя, Майк.

– Ну ладно, чего там, я ведь тебе верю.

Селуччи крепче притянул подругу к себе и внезапно подумал: а что же все-таки она ему не сказала?

7

Вики пришлось припарковаться в узком переулке, за два квартала до магазинчика, где работал Тони.

Селуччи открыл дверь машины, затем снова ее захлопнул.

– Ты сделаешь кое-что для меня?

– Все что угодно.

Короткий смешок детектива говорил сам за себя: он не слишком ей верит, но что остается делать!

– Просто попытайся быть осторожна, я очень тебя об этом прошу! Не ожидай, что эти типы будут себя вести так же цивилизованно, как герои «Крестного отца»...

– А как же сцена, в которой убивают Сонни или когда задушили зятя дона Корлеоне? Или где они сбрасывают труп Фреда в озеро? – Женщина театрально нахмурилась.

– Вики...

– Майк, – передразнила она. – Послушай, я ведь, если ты забыл, тоже работала когда-то в полиции и не раз видела покойников. И догадываюсь, что все эти мафиози не слишком-то хорошие парни.

– И ты тоже послушай. Преступный мир серьезно изменился за последние годы. – Селуччи устроился на сиденье машины так, чтобы видеть лицо подруги. – Большинство бандитов старой выучки мертвы, остались буквально единицы. Сейчас действуют отморозки вроде бритоголовых неонацистов, которые убивают без повода, только потому, что им это нравится, да это и единственное, что они умеют делать. Когда-то у мафии имелся свой свод правил. Теперь эти правила не действуют. – Он сильно сжал ее руку, с горечью подумав, что теперь, когда Вики стала вампиром, как бы крепко ни держать ее за руку, все равно не удержишь. – Для них главное – деньги и власть, и им наплевать, какими средствами они этого добиваются.

Вики улыбнулась. Ее неестественно белые зубы блеснули в свете проезжающей машины.

– Меня этим не запугаешь.

– Может, ты и права. Но я очень прошу тебя иметь в виду две важных вещи. Твоя задача – задать этим деятелям пару-тройку вопросов, а не зачищать улицы Ванкувера.

Выражение лица Вики говорило о том, что она-то уверена как раз в обратном. Но Селуччи сделал вид, что ничего не заметил: ведь особого выбора у него не было. И ему, так или иначе, приходилось полагаться на слова подруги.

– Хоть ты и практически бессмертна, тебя можно ранить или убить, если очень уж постараться.

Произнеся это, он наклонился и поцеловал Вики, после чего быстро выбрался из фургона, пока его окончательно не захватило желание выяснить, что же на самом деле она собирается предпринять.

– Майк, я не пойду на глупый риск. – Хотя ее бледное лицо и было совсем близко от него, казалось, что оно уже исчезает где-то вдали. – Если ситуация потребует от меня сверхгероических действий, я немедленно вернусь обратно.

И тем не менее она не просила его не беспокоиться.

– Надеюсь, ты помнишь: рассвет в четыре шестнадцать, – только и оставалось произнести на прощание детективу.

– Что за...

– В чем дело, Буковски?

– Не могу понять... – Нахмурившись, Фрэнк Буковски почти что прижался носом к монитору. Камеры слежения были направлены на входную дверь. – Вот опять что-то мелькнуло.

Сигнализация на главном входе была отключена.

Две пары глаз впились в экран камеры, установленной у входной двери. Вместо того чтобы служить крепким барьером между домом и внешним миром, стальная дверь раскачивалась взад-вперед на петлях.

– Босс же приказал тебе все запереть! – зло взглянул на своего напарника Гарри Хейден.

– Да я и запер! – проблеял Фрэнк.

– А вот монитор говорит совсем о другом.

По тону Хейдена было ясно, что он непременно доложит начальству об этом происшествии. Тот и в самом деле со злобным удовлетворением предвкушал, что Буковски будет примерно наказан.

– Следил бы лучше повнимательнее за тем, что происходит, тупица ты эдакий!

Входная дверь на экране монитора по-прежнему медленно раскачивалась из стороны в сторону, рядом не было ни души. Хейден с Буковским настолько привыкли вышибать двери, что сразу не обратили внимание на такую незначительную деталь, как искореженный, вырванный прямо-таки с мясом замок.

– Дерьмо, вот дерьмо-то!