— Давайте, за мной! — скомандовал Ида, — у товарища лейтенанта государственной безопасности очень много дел. И, резко развернувшись, вышла из кабинета. Ошарашенные ребята молча потянулись следом, бросая на Сашку взгляды: полные обиды и непонимания от Поляковых и Бунина, настороженный от Литвинова, оценивающий от Ленки Волковой и нежный, от которого у Сашки замерло сердце, от Насти. Как же трудно было удержаться, чтобы не начать оправдываться за суровую отповедь перед парнями, а еще трудней было удержать себя, чтобы не попросить остаться хоть на минуту Настю. Все-таки он безумно соскучился по ней за эти дни, даже сам не ожидал от себя такого.
Ребята вышли, и новые заботы захватили Сашку. Надев шинель и стянув ее ремнем, он нахлобучил на голову шапку и скорым шагом направился на завод. Надо переговорить с Милем, проконтролировать подготовку техники, проверить сборы группы курсанток. И на все про все полтора суток. Вроде бы и не мало, но в то же время и недостаточно, чтобы быть уверенным, что получится уложиться по времени.
Время летело как сумасшедшее. Милю, оказывается, тоже поступило распоряжение с особой ответственностью отнестись к подготовке техники. Так что Михаил Леонтьевич вместе с механиками и Сашкой лазил по вертолету, не чураясь самой грязной работы. Уже ночью, часов в двенадцать, выкатили машину из ангара. Стаин погонял движки и выполнил контрольные подлеты. Все работало, как часы, так что парень остался доволен. У Никифорова дела тоже шли нормально. Группа была готова, довольствие выдано, обмундирование проверено и приведено в порядок. Одноклассников своих за все это время Сашка видел всего пару раз мельком. Один раз, когда бежал с завода в училище, наблюдал, как парни, под присмотром кого-то из курсанток числили снег, второй раз уже вечером, перед отбоем, когда они полным составом тащили из каптерки матрасы и одеяла.
Перед сном еще раз обсудили с Никифоровым сделанное и не сделанное за день, проговорили планы на следующий день и Сашка сам не заметил, как уснул мертвым сном.
Утро началось вполне штатно. Зарядка, утренний осмотр, завтрак, занятия. А потом завертелось. Часов в десять вызвали к Максимову к телефону. Звонил Берия. Поинтересовался, как идет подготовка к вылету, готовы ли курсанты и техника. Получив полный доклад, нарком вроде остался доволен. Сашка только вернулся к занятиям, как снова вызов к телефону. На этот раз докладывать пришлось Мехлису. Лев Захарович оказался более въедливым. Его интересовало все. Настроение курсанток, качество продуктового и вещевого довольствия, готовность техники. Своими расспросами вынул душу. И, видимо, остался не удовлетворен докладом, потому что потребовал вызвать к телефону Кушнира. Что Сашка с облегчением и сделал.
После обеда с Никифоровым завалились спать. Ночь предстояла трудная, поэтому надо было хорошенько отдохнуть. Но не тут-то было. Долго не мог уснуть. Ворочался. Одолевали мысли. О Насте, о себе, об одноклассниках. Пустые, никчемные, но своей круговертью упорно не дающие уснуть. И только-только удалось погрузиться в тяжелую дрему, как его тут же разбудили. Опять к телефону.
По бледному виду Максимова, осторожно, как гранату, держащему телефонную трубку, Сашка сразу догадался, кто звонит:
— Лейтенант госбезопасности Стаин слушает!
— Здравствуйте, товарищ лейтенант государственной безопасности, — послышался четкий, как будто из соседней комнаты знакомый голос, — товарищ Иванов Вас беспокоит.
— Здравствуйте, товарищ Иванов.
— Вы абсолютно уверены, что выполните свое обещание, товарищ Стаин?
Сашка растерялся. Про какое обещание идет речь?! Потом понял, это же о безопасности перелета беспокоится Верховный.
— Уверен, товарищ Иванов. Техника готова и проверена, важность поставленной задачи понимаю.
— Это хорошо, что понимаете. Как прибудете на место, сразу доклад мне.
— Есть, товарищ Иванов.
— До свидания, товарищ Стаин.
— До свидания, товарищ Иванов, — в трубке раздались частые гудки.
И что это сейчас было?! Да, кто, черт побери, с ними летит, что вокруг этого такая суета?! Мехлис? Ну, то, что Лев Захарович отправится на базу с ними известно давно и ажиотажа вокруг этого не наблюдалось. А тут… Вот же! Весь сон прогнали!
С мыслью выспаться Сашка распрощался. Вернулся к себе в комнату. Никифоров дрых, выводя носом затейливые рулады. Счастливый человек, ничего ему не мешает хорька давить! Сашка накинул шинель, ушанку и пошел на завод. Душа была не на месте. Накрутили его за день. К своему удивлению, в ангаре нашел Миля, крутящегося с озабоченным видом вокруг Ми-8. Увидев Сашку, Михаил Леонтьевич вытирая руки ветошью, подошел к парню:
— Тебе тоже позвонил? — Миль показал глазами наверх. Сашка кивнул:
— Звонил.
Постояли молча, глядя на вертолет:
— Знаешь что-нибудь? Из-за чего такой ажиотаж? — без всякого любопытства спросил конструктор.
— Нет, — пожал плечами парень. — Неспокойно мне что-то.
— Что-то конкретное? — в голосе Миля послышалась тревога. Случись, что с техникой, не долети Сашка до места, никому не поздоровится. Да и за самого парня Михаил Леонтьевич переживал. Прикипел он к этому мальчишке за все время работы с ним.
— Да, ерунда. Просто накрутили с утра своими звонками. В машине мы уверены, а что в воздухе может случиться, там и буду решать.
Михаил Леонтьевич кивнул. А что он мог сказать? Все так. От случайностей никто не застрахован. А в парне он был уверен. Желая как-то подбодрить мальчишку, Михаил Леонтьевич, посмотрев на Сашку, произнес:
— Завтра Юрьев [411] с Братухиным [412] прилетают. Допуск им дали. Будем вместе Ми-1 до ума доводить.
— Это же отлично! — расплылся в радостной улыбке Сашка. Ми-1 в этой истории совсем не тот, что был в его реальности. Скорее, это был Ми-4, избавленный от детских болячек. Две таких машины стояли в ангарах завода на сборке. — А лопасти? Дали дюраль?
— Какой ты быстрый! Нет, не дали. Дюралюминий для фронта нужен. Пока будут из стали и дерева. Ничего, по расчетам должны потянуть. Ресурс, конечно, ниже будет, но мы с Борис Николаевичем что-нибудь придумаем. Главное, чтобы флаттера не было, как там, у вас в прошлый раз [413] .
— Не будет флаттера, Михаил Леонтьевич, — настроение у Сашки стремительно пошло вверх, — вы же все рассчитали! Все хорошо будет! А когда первая машина готова будет?
— Ну, недели две-три еще придется поработать. А что?
— А кто испытывать будет? — сердце парня замерло, для него оказалось очень важным впервые поднять в воздух самому именно эту машину.
— Попросили, чтобы летчиками-испытателями утвердили тебя и Петра. Но ответа пока нет. Если вопрос решится положительно, первый полет твой, обещаю.
— Спасибо, Михаил Леонтьевич! Я не подведу, обещаю! — глаза парня буквально горели энтузиазмом. Миль тепло улыбнулся Сашке.
— Знаю, что не подведешь. Ну, что, пойдем хоть чаю попьем? Или у тебя дела?
— Да какие дела? Поспать перед вылетом не дали, задергали звонками, — Сашка обиженно надул губу. — Петька дрыхает, а я вот сюда пришел.
— Тогда пойдем ко мне. Пряников не обещаю, но чаем напою, — улыбнулся Миль.
— Пряников нам и не надо, — бодро отрапортовал Сашка, — пусть их буржуи грызут.
Шли до заводоуправления долго. К Михаилу Леонтьевичу то и дело подходили инженеры и техники. Вопросы и проблемы приходилось решать прямо на ходу. Видя такое дело, Сашка спросил:
— Вы, наверное, заняты? Может, я пойду к своим?
— Да, брось, — Миль махнул рукой, — Рабочие моменты.
Наконец добрались до кабинета. Скинули шинели на деревянную вычурную вешалку, совершенно не вписывающуюся в рабочий интерьер. Михаил Леонтьевич позвонил в столовую и попросил принести кипятка. Буквально через пять минут в дверь, постучавшись, вошла невысокая, худенькая женщина, лицо которой Сашке показалось очень знакомым. Но где и когда он мог ее видеть, парень так и не вспомнил. На подносе стояли два парящих стакана в подстаканниках с изображениями бипланов и тарелка бутербродами с колбасой.