— Ээээ, — только и смог выдавить он из себя, потом, слегка придя в чувство, все таки спросил, — Витя, какой на хрен Корпус? Мне тут уже намекали, а я ни сном ни духом! Думал, просто оговариваются!

— Сам ничего не знаю, — пожал плечами Коротков, — Приказ вручили в Ярославле, я думал ты в курсе.

— Бардак! — возмущенно высказался Сашка, — ничего я не в курсе! А мне Журавлев с Рокоссовским про Корпус твердят, а я не понимаю ничего, а поправлять командующих сам знаешь, чревато. Мне никаких приказов не поступало. Ночникам и истребителям тоже.

— Бывает. Фронт и армия думают, ты приказ уже получил, тем более корпус НКВД а не армейский. В Москве считают, что тебя на месте с приказом ознакомят. Вот и сидите вы тут в неведении.

— Все равно ничего не ясно. Ну, какой корпус, Вить? Три вертолета, недоученный полк У-2 и фактически две эскадрильи истребителей для прикрытия? Не смешно! — все, что сказал Стаин после этого, заглушил протяжный паровозный гудок. Но то, как восторженно покрутил головой Коротков, выдавало виртуозность владения командным языком новоявленного комкора.

— Сань, ты не горячись. Тебе все равно в Ставку докладывать о нашем прибытии, вот заодно и узнаешь все.

— Узнаю, — и, отвернувшись, ворчливо буркнул, — Будут там со мной лясы точить. ЦУ выдадут и выполняйте товарищ Стаин. А когда тебя в госбезопасность перевести успели?

— Перед отправкой на фронт. И не только меня. Весь личный состав, за исключением курсантов.

— Там личного состава ты да я, да Петька Никифоров.

Коротков усмехнулся:

— Отстал ты от жизни на фронте. Весельская с Шадриной выпущены ускоренным порядком с присвоением звания сержантов госбезопасности. Техники тоже все сержанты госбезопасности. Да и личного состава нам добавили.

— Кого?

— Хозвзвод, рота аэродромного обслуживания, они раньше при первом истребительном авиаполку погранвойск были [435] , теперь у нас. Связисты, интенданты, санитарная рота. Потом по бумагам покажу. Сашка опять витиевато выругался и злобно плюнул в черный от угольной пыли снег. — Ты чего? — удивился Виктор.

— Вот скажи мне, Витя, какой из меня командующий, если я не знаю, что у меня в подразделении творится? Мне назначают людей, придают какие-то части, обзывают корпусом, а я ни сном, ни духом! И все делают вид, что так и надо! Парень опять выругался. — Все, докладываю о вашем прибытии и подаю рапорт. Пусть ставят меня обычным летчиком! Никем никогда не командовал и не собираюсь в дальнейшем!

— И погубишь людей!

— Кого я погублю?! Совсем вы с ума все посходили?!

— А ты на меня не ори, — тоже вызверился Кортков, — девчонок погубишь, Никифорова друга своего, одноклассников.

— А так не погублю?! И одноклассники здесь причем?

— Они по три рапорта в день писали об отправке на фронт. Почему Волкову и Федоренко взяли, а их нет?! Вот и дописались! Бортстрелками едут…

Сашка схватился за голову. Еще и это! Нет, все, хватит с него! Он молча отошел от Короткова и, зачерпнув пригоршню снега, растер красное от злости лицо. На лице остались черные разводы от грязного снега. Немного остыв, повернулся к Виктору, который, понимая состояние парня, молчал, ожидая, когда он придет в норму.

— Как вертолеты с платформ снимать собираетесь?

— Это к Ловчеву. Они там какие-то приспособы придумали, тренировались. В общем, снимут.

— Пойдем к нему, — Сашка решительно направился в сторону вагона, с которого спрыгнул Коротков.

— Стой! Куда ты! Стаин, резко остановившись, обернулся. — Техники в другом вагоне.

— Веди!

Чтобы попасть в вагон пришлось предъявить документы настороженному немногословному бойцу НКВД. В прокуренном тамбуре дымили ядреным самосадом два пожилых сержанта госбезопасности на которых форма сидела, как на корове седло. Завидев забирающихся в вагон командиров, курильщики неуклюже вытянулись, пряча самокрутки за спину, чем вызвали недовольные гримасы на лицах обоих лейтенантов госбезопасности. И нарушение субординации тут было ни при чем. Просто эти кряжистые мужики отлично смотрелись бы в рабочих спецовках у станка, а не в форме.

— Ловчев где? — спросил у мужиков Коротков.

— Так на платформе, где ж ему быть. Как только встали, сразу полез проверять растяжки.

— Ясно. Позовите. Скажите — командир вызывает. Мы в вагоне будем.

— Есть. Заходя внутрь вагона, Сашка услышал, как кто-то из курильщиков крикнул на улицу: — Василич, подь сюда! Начальство вызывает!

В купе, куда Коротков привел Сашку, первыми, кого увидел Стаин, были два неразлучных друга Володя и Паша, товарищи по пребыванию на Ковчеге и на Ленинградском фронте в декабре. Только теперь парни были в форме с петлицами сержантов госбезопасности. И в отличие от мужиков, встреченных в тамбуре, форма им шла. Пашка, первым увидевший вошедших, вскочил и толкнул кулаком в бок Володю, увлеченно чего-то выискивающего в пухлом солдатском сидоре. Тычок, видать, получился болезненный, потому что Володя коротко ругнулся и подскочил, с глухим звуком стукнувшись головой о верхнюю полку. Послышался еще один матерок:

— Ты чего?! — обиженно и агрессивно накинулся было Володя на друга, но увидев командиров тоже вытянулся. — Извините, товарищи командиры. Не услышал, как вы зашли.

— Расслабьтесь, не на плацу, — махнул рукой Сашка, — Володя, Паша, рад вас видеть, — и Стаин крепко пожал техникам шершавые от мозолей ладони. Тут как раз появился Ловчев. В купе и коридоре перед ним стало тесно. — Ребята, вы покурите, а нам с Василь Василичем поговорить надо. Парни, протиснувшись мимо командиров, испарились в сторону тамбура. — Здравствуйте Василий Васильевич, все-таки и на вас форму надели, — Стаин, улыбаясь, смотрел на Ловчева. Инженер в гимнастерке с петлицами младшего лейтенанта государственной безопасности выглядел непривычно. Василий Васильевич, смущаясь, развел руками:

— Здравствуйте, товарищ лейтенант госбезопасности. Да вот, получилось так. Теперь и я в ГПУ, стало быть, служу, — скривился инженер, как будто откусил огромный кусок лимона. Сашка весело рассмеялся. Отношение Ловчева к органам государственной безопасности было известно всем, включая сами органы.

— Придется пересматривать принципы, Василь Василич.

Инженер гордо вскинул голову:

— Принципы, на то и принципы, что пересмотру не подлежат, — и видимо поняв, как смешно и пафосно это выглядит, смутился, а потом и улыбнулся. — Уговорили меня. Иначе на фронт не пускали. Сказали, что нечего гражданскому шпаку в военной части делать. А куда я этих обормотов одних отпущу, — словно оправдываясь, ворчливо проговорил инженер.

— Вот и отлично, что уговорили! Такой инженер, как Вы на вес золота! — ни капли не льстя, серьезно сказал Стаин и тут же перешел к делу: — Как вертолеты доехали?

— Нормально. Что с ними сделается?

— Как разгружать думаете? Специальное место или техника нужна?

— Нет. Было бы что нужно, заранее сообщили б. А так все еще на заводе подготовили. На месте соберем эстакаду да стянем трактором на жесткой сцепке. В общем, все будет в порядке, товарищ лейтенант государственной безопасности. Не переживайте.

— Хорошо. Надеюсь на вас. Когда машины будут готовы к полету?

— Через сутки после разгрузки.

— Долго, — нахмурился Сашка, — раньше никак?

— Нет, никак. Надо лопасти на место поставить, хвостовой винт. Сами же знаете, непросто это все.

— Хорошо, но через сутки три машины должны быть готовы.

— Две.

— Почему две? — Сашка с беспокойством посмотрел на Ловчева.

— Третья машина со вторым эшелоном идет.

— Плохо, — поморщился Стаин, — Ладно, тут ничего не сделаешь. Ко мне вопросы есть? — Сашка посмотрел на Ловчева.

— Нет.

— Виктор, я к начальнику станции. Договорюсь, чтоб быстрее протолкнул эшелон дальше.

— Разгружаться не здесь будем?

— Нет. В Войбокало. Километров тридцать отсюда. Там аэродром наш неподалеку. Да и лишних глаз нет. Заодно поговорю, чтоб и второй литерный сразу туда отправлял, мне сюда каждый день мотаться не улыбается. Потом сразу в дивизию. Там ВЧ есть, надо в Ставку доложить о вашем прибытии. И на счет рапорта поговорю. Так что ты тут сам. Если не успею встретить на месте, начинайте разгружаться без меня.