Яков Яковлевич задумался. А собственно, что его держит? Сообщить в институт, что он снова в армии, да собрать походный чемоданчик.

— Три часа и я буду готов. И не могли бы Вы меня подвезти до пресечения Ленинградского и Волоколамского? — они как раз подходили к машине. Сашка посмотрел на часы. Шестой час. Елена Петровна наверняка еще в школе. Зайти поговорить на счет Вали? Или подождать, пока станет понятно с Петькиной мамой? А чего жать? Какая разница? Не приедут Никифоровы, придется искать кого-то другого. Прав Иосиф Виссарионович, безответственно он к сестре отнесся. Правда, и времени заняться Валентиной, практически не было, но это не оправдание.

— Сделаем по-другому. Машина будет в Вашем распоряжении, сколько потребуется. Потом, заберете меня и в часть. Михалыч, — обратился парень к водителю. Тому самому, который был закреплен за Стаиным с первых дней. Так и перешел он из гаража Главного управления НКВД в корпус. А может и не перешел, может так и остался в штате управления. Кто его знает. Да и сомнительно, что Степан Михайлович простой сержант из гаража. Уж больно цепкий взгляд и звериные повадки порой проскакивают из-под личины добродушного пожилого дядьки. — Докинь меня до квартиры и поступаешь в распоряжение товарища Гуляева, — сержант кивнул, — как закончите, заедете за мной и возвращаемся в часть.

— Есть — товарищ подполковник, — Михалыч кивнул и полез за руль. Сашка с Гуляевым тоже забрались в салон. Ехали молча. Разговаривать пока было не о чем.

— Ну, все, через три часа жду. Степан Михалыч, поднимешься, как приедете, чтоб я не ждал на улице.

— Сделаем, товарищ подполковник.

Машина уехала, а Сашка остался на улице. Только сейчас вспомнил, что ключ от квартиры остался в сейфе, в кабинете. Ничего страшного, запасной есть у управдома. Но к нему потом, а пока знакомый путь до школы. Заросший пустырь, сараюхи. Вроде не так уж много времени прошло, а как будто вечность. Сапоги хлюпали, по раскисшему подтаявшему снегу, смешанному с грязью. Скоро здесь станет ни пройти, ни проехать. Имеет ли смысл отдавать Вальку в школу на полтора месяца, если она год пропустила? Впрочем, как раз об этом он и хотел поговорить с Лапиной.

Мелькнул угол дома Волковых, откуда-то приглушенно послышалась музыка. Такая неожиданная, такая неуместная сейчас. Чей-то гнусавый, козлиный голос затянул: «В бананово-лимонном Сингапуре…» [488] Какой к чертям собачьим Сингапур, когда война идет?! Почему-то на душе стало мерзко и тоскливо. И чего взъелся?! Ну и слушает кто-то эту гадость, и что такого? Они и воюют для того, чтобы люди могли вот так мирно и спокойно слушать музыку. Да и не такая уж гадость, девчонкам нравится. Внезапно понял, почему так резко испортилось настроение. Ребята! Ведь если бы не он, ходили бы они в школу, учились, бегали в кино, работали в госпитале, дежурили в самообороне. А теперь они на войне и кто знает, что с ними будет завтра. Надо будет хоть увольнительные им дать, пока не началась работа, пусть с родителями повидаются. Тогда как быть с остальными? У Бершанской треть полка, если не больше, москвички. Да и в остальных частях тоже найдутся. Отпускать их тоже? А не москвичи будут сидеть в казармах? Не годится! Надо обсудить этот вопрос с Ивеличем, да и нового заместителя подключить, дядька, похоже, вояка опытный.

В раздумьях и сам не заметил, как дошел до школы. Хотел было зайти, но посмотрев на сапоги, облепленные грязью, огляделся. Чистый школьный двор и только у забора подтаявший серый сугроб. Пришлось вернуться и, зачерпнув из глубины, где почище, колющий руки снег, почистить обувь. В пустом коридоре шаги отдавались гулким эхом. Дойдя до кабинета директора, осторожно постучался и не дожидаясь ответа потянул ручку на себя:

— Разрешите, Елена Петровна?

Женщина подняла на вошедшего усталый, близорукий взгляд. Все та же старенькая шаль, та же гора тетрадок, седые волосы зачесанные назад и собранные на затылке в клубок. Вот только как же сильно она постарела с первой их встречи! А ведь времени прошло всего ничего, три месяца, четыре? Да уже четыре. Но все равно, это не срок.

— Саша?! Стаин?! — удивленно воскликнула учительница, не веря своим глазам, — Заходи, конечно! Она выскочила из-за стола и бросилась к бывшему ученику. Подойдя ближе, подслеповато щурясь, оглядела парня: — Так вот ты какой, Александр Стаин! Подполковник?! Сашка кивнул. — Ты меня прости, я в этих новых погонах совсем не разбираюсь, — она виновато улыбнулась и засуетилась, — чай будешь? Я сейчас кипятильник поставлю, только подождать надо будет, он у меня слабенький.

Сашке стало неудобно:

— Да, не надо, Елена Петровна.

— Надо, надо! Я сейчас! — женщина налила из графина в литровую банку воды и засунула туда кипятильник. Ну вот, минут через полчаса закипит. Ты же полчаса побудешь?

— Побуду, — улыбнулся Сашка.

— Ой, что это я?! — всплеснула руками Лапина, — ты шинель снимай, вешай вон на вешалку, — она кивнула на стоящую в углу возле двери рогатую деревянную вешалку, — проходи, садись. Сашка скинул шинель и, повесив ее, куда было указанно, затянулся ремнем. Учительница восхищенно замерла, когда Сашка повернулся к ней.

— Да, Саша. Герой! — она провела рукой по груди парня, увешанной орденами, — А ведь я что-то такое и предполагала, когда ты впервые появился. Я же жена военного, — щека ее непроизвольно дернулась, — а от тебя армией за версту несло, — она усмехнулась. — Да и на одноклассников своих ты был не похож. Взрослее, серьезней. Они ребята хорошие, но ты другой. Ты знаешь, как ты ушел, весь ваш класс разбежался, — губы женщины задрожали, но она быстро взяла себя в руки, — Лену, Настю, Игоря, и Витю с Ваней призвали в НКВД. Прямо в школу приходил капитан госбезопасности. Коля Литвинов еще раньше на фронт сбежал. Потом Нина Кононова ушла. Сказала, будет в госпитале работать и готовится к поступлению. А потом экстерном сдаст за 10 классов. Из «Б» класса тоже ребята поуходили. И из десятого, — она говорила отрешенно, глядя пустым взглядом перед собой, как будто и не было тут Сашки, а руки с запачканными чернилами пальцами сами собой машинально перекладывали с места на место тетрадки. — В этом году учебу во всех школах отменили. А я ходила в ГорОНО, доказывала, что нельзя этого делать. Доказала, — она хлопнула ладонью по столу, — а вы поразбежались! — в голосе женщины послышались боль и обида. Спохватившись, она посмотрела на Сашку: — Ты не подумай, я не упрекаю, я же понимаю — война. Но неужели без вас не обойтись было?! Вам же шестнадцать-семнадцать лет! Что же вы рветесь-то туда?! — она судорожно сглотнула, подавив рыдания.

— Шестнадцать, — рассеяно сказал Сашка, ему вдруг подумалось, что ведь, действительно, скоро у него день рождения, но мысль эта проскочила мимолетно, как неважная.

— Вот, шестнадцать! А у тебя уже наград, больше чем у мужа моего, в тридцать девять было! А он кадровый был! Не в тылу же ты их получил! — губы ее горестно поджались. Столько горя, столько боли и переживания за своих учеников было в голосе этой одинокой женщины, что Сашке осталось лишь пожать плечами и взяв ее за руку тепло сказать:

— Вы за ребят не переживайте, Елена Петровна, в порядке с ними все. Мы вместе служим. И Коля Литвинов тоже.

— Вот как?! Ну, да, ну, да! Я догадывалась. А Нина?

— Нет. Про Нину от Вас только узнал.

— Хоть эта воевать не лезет! — она вытерла рукой выступившие в уголках глаз слезы, — Ты не обращай внимания, Саш, это я от безысходности ворчу. Боюсь за вас и горжусь вами. Только живыми останьтесь! Очень прошу! — женщина пристально посмотрела Сашке в глаза, — Ты береги их! Пожалуйста, береги! Я знаю, ты сможешь! — она всхлипнула и улыбнулась. — И вообще, давай чай пить. Да расскажешь, какое дело у тебя ко мне.

С Валей решили быстро. Правда, получил по шее от Елены Петровны за то, что затянул вопрос. А так, придется Валентине идти снова в третий класс. Как раз вспомнит за последнюю четверть, что забыла за этот год, а на следующий уже в свой четвертый класс пойдет. Ох и выслушать придется от сестренки. Но ничего, учиться надо! Подуется и перестанет, она же умница у него, сама все понимает! И на счет сестры Никифорова договорился, если они согласятся переехать в Москву, на что парень очень рассчитывал.