Метеорологи давали прогноз, что срань продержится еще дня два, какой-то там у них циклон пришел. А значит, можно немножко выдохнуть привести бумаги в порядок, обмыть наконец-то новые звания и ордена. А то все не до того было. Пополнение, испытания, учебно-тренировочные полеты, развертывание вертолетного полка, переформирование ночников в вертолетчиков, поступление новой техники и всего, что с ней связано.

Хотелось собрать всех. Матвеева, Петрова, Казаринову, Раскову, но то самое ненастье, что позволило устроить дружеские посиделки, не позволило прилететь всем командирам. Придется праздновать с теми, кто был в этот момент в Багерово. Особенно сильно жалел Стаин об отсутствии Александра Андреевича Матвеева, своего, как он считал боевого учителя и наставника в нелегком командирском деле. Это Александр Андреевич, наплевав на свои амбиции, тащил, тянул Сашку, делясь с ним опытом, знаниями, командирской мудростью. Только теперь Сашка начал полностью осознавать, каково это, будучи опытным летчиком, командиром, комиссаром, прошедшим, Халхин-Гол, финскую, страшные лето и осень сорок первого, оказаться под началом по сути сопливого мальчишки, непонятно какой прихотью прыгнувшим в званиях от лейтенанта до полковника. Но Матвеев ни разу, даже намеком не показал своего недовольства, непонимания ситуации. И за это Сашка был вдвойне благодарен Александру Андреевичу. А сейчас, по некоторым намекам и оговоркам сверху, выходило, что скоро Матвеева у него заберут на повышение. С одной стороны, парень был рад за старшего товарища, а с другой, кого пришлют на его место? Или кого-то из своих двинут? Так ведь некого в корпусе почти все, как и он выскочки военного времени. Разве что Тамара Александровна Казаринова потянет, но женщину на дивизию вряд ли поставят. Хотя… Надо будет походатайствовать перед наркомом, чем черт не шутит, может и прислушаются. Не хотелось бы, чтоб со стороны человека назначили в их слаженный коллектив, лучше своих двигать.

Открылась дверь и в кабинет ввалился Ивелич, оставляя на полу грязные следы и пятна луж с промокшей плащпалатки:

— Мог бы и у входа раздеться, — недовольно проворчал Стаин, — наследил тут.

— Может еще тапочки надеть? — хохотнул свежеиспеченный подполковник.

— Лишнее, — буркнул Сашка.

— Qu'est-il arrivé à Votre humeur, le colonel? [536]

— Коля! — скривился Стаин.

— Надо спасать командира от армейской бюрократии, — прекрасно понял, что происходит Ивелич, — Ветродуи [537] подтвердили нелетную на два дня, так что гуляем! Бросай это гнилое дело, все бумажки не разгребешь, это я тебе ответственно заявляю!

— Как ты можешь что-то заявлять ответственно, если ты совершенно безответственный товарищ! И как тебя еще замполитом к нам назначили, удивляюсь я!

— Но-но! Товарищ полковник! Вы сомневаетесь в правильности решений партии?

— Не-не-не! Ты мне тут дело не шей! — улыбнувшись, поднял руки вверх Сашка.

— Я нет, — посерьезнел Ивелич.

— Что, опять донос? — догадался Сашка. Ивелич кивнул. Кляузы на Стаина писали регулярно, и если раньше он переживал, нервничал, бесился, то теперь стал относиться к ним спокойней, как к чему-то отвратительному и мерзкому, но неизбежному. — И что на этот раз?

— Использование боевых самолётов в личных целях, невыполнение в срок приказов Верховного Главнокомандующего о передаче самолётов другим соединениям, — Николай процитировал строчки доноса. Грамотно составили, чувствуется опыт.

— О, как! Когда это я боевые самолеты в личных целях использовал? — по срокам была сущая правда, но и здесь Сашка был спокоен. О причинах задержки знали Сталин и Берия, а остальным не обязательно.

— А это про то, что ты в Осетию летал, узнали.

— С каких пор ПС стал боевым самолетом? И вообще, откуда узнали?

— Экипаж похвастался подарками местных, а бдительные «товарищи» намотали на ус. Судя по твоему спокойствию, тут у тебя комар носа не подточит? — Николай тревожно посмотрел на Сашку.

— Да ерунда это. Товарищ Сталин знает к кому и для чего я летал, — Стаин дернул щекой. Противно! Свои же и писали. Советские. Такие же командиры. Этого он не понимал и не принимал. — И что теперь?

— Ничего. Копают под тебя, имей в виду.

— Пусть копают! — он зло выматерился. — Можно подумать, я держусь за место!

— И зря не держишься, — твердо отрезал Ивелич, — На тебя тут завязано все. Тебе люди верят и зависят от тебя. Ты не осознаешь этого, но ты уже легенда. Дважды Герой! Полковник в семнадцать! Ты стоял у основ нового вида авиации, с тебя корпус начинался. Твои портреты по казармам у девчонок висят, в конце концов. Тобой восхищаются. Но и завидуют, ненавидят тоже. Отсюда и доносы. А ты тут плечами пожимаешь!

— Коль, ты от меня что хочешь? — Сашка не понимал к чему этот разговор.

— Не подставься, Сань. Какое-то шевеление гнилое началось вокруг. Назаркин занимается, но сам понимаешь…

— Это ты от себя или?

— Вот же дотошный. Или, Саша, или! Ладно, разберемся. Ты тоже поглядывай вокруг. Хорошо если это просто завистливые идиоты. И вообще, я не за этим пришел. Хватит тут чахнуть, пойдем. Готово уже все.

— Ты иди, я позже подойду, закончить надо, — он с отвращением посмотрел на желтые листки штабных бумаг. Так хотелось плюнуть на них, смахнуть рукой, чтоб они разлетелись по заляпанному Ивеличем полу. Но нельзя. А еще надо обдумать сказанное замполитом. Вернее даже не обдумать, а просто успокоится. Каким бы толстокожим он не старался казаться, но вот эта подлость, исподтишка, в спину, от своих, ранила сильней немецких пуль и осколков.

— Давай, — прекрасно понял его состояние Ивелич, — не задерживайся. Уже ночницы подошли. Твои девушки.

— Моя там одна, — фыркнул Сашка.

— Ой-ля-ля, — легкомысленно покрутил рукой Николай, покидая кабинет.

— Пришли кого-нибудь убрать за тобой! — едва успел крикнуть ему вслед Стаин. Он опять склонился с карандашом над листками бумаги, покрытыми неровными строчками машинописного текста. Но спустя несколько минут кинул карандаш на стол. — Черт знает что! — раздраженно пробормотал Стаин, выдав следом загогулистое нецензурное коленце, — Пришел, натоптал, наговорил, ушел, — Он вышел из-за стола и с удовольствием потянулся. Ну, где там дежурный?! Стаин нетерпеливо посмотрел на дверь. Раздражение нарастало. Послышалось робкое шкрябанье, по мнению скребущегося означавшее стук. — Заходи!

— Разрешите? — в дверь просунулась коротко стриженая девичья голова. На юном конопатом лице, испуганно моргали длинными густыми ресницами зеленовато-серые глаза.

— Заходи, разрешил же уже, — буркнул Стаин.

— Дежурная по штабу, младший сержант Назаревич, — представилась она, жутко труся, — Товарищ полковник, меня товарищ подполковник прислал прибрать, — густо покраснев, пропищала девица. Сашка не помнил ее, видимо из свежего пополнения. Твою ж мать, ей бы в куклы играть! Хотя, скорее всего, девушка была его ровесницей, а то и постарше. Просто задорные конопушки и пухленькие губки придавали ее лицу детскость.

— Прибирай, — махнул рукой Сашка и, чтобы не мешать, взгромоздился обратно за стол. Собрал бумажки в стопку и сунул их в сейф. Поработать сегодня все равно уже не получится. Девушка загремела ведром, и послышалось хлюпанье воды. Сашка повернулся на звук, и взор невольно уткнулся в туго обтянутый красноармейскими застиранными штанами девичий зад. Очень даже симпатичный упругий зад. А младший сержант, не замечая горячего взгляда, отжав тряпку, принялась вытирать грязные пятна на полу. Ее ягодицы при этом зашевелились, заиграли. Вверх-вниз, вверх-вниз, влево-вправо, влево-вправо. Давненько они с Настей не ночевали вместе. С того дня, верней ночи, как помирились. Когда это было? Две? Три недели назад? Или месяц уже? А ведь действительно, почти месяц! Надо исправлять ситуацию, а то вон уже на подчиненных стал заглядываться.